Путь к новой жизни
Детство без семьи
Я детдомовец с пеленок: мать лишили родительских прав сразу после моего рождения. Вскоре ей дали большой срок. Прошел через дом ребенка, ясли, затем был определен в Самарский детский дом. Порядки там были жестокие: воспитатели и преподаватели пользовались разными методами, чтобы хоть как-то держать нас в узде; мы жестоко дрались между собой (драки были «хобби» детдомовских пацанов); мстили, объединившись, и своим наставникам. Курить, как и все, начал еще в начальных классах. Летние каникулы мы, как правило, проводили в бегах: к весне сушили сухари, а в мае, часто не дождавшись окончания учебного года, разлетались по стране кто куда. Сначала пешком уходили на несколько километров от детского дома. Потом на товарные поезда, и ищи ветра в поле! Советский Союз в детстве объездил весь. Фотографию свою на плакатиках «Их разыскивает милиция» видел неоднократно.
Вкус алкоголя знал с детства. А после армии, особенно после женитьбы, стал пить так, что быстро скатился до белой горячки. Сыну на тот момент было всего 2 года. Вскоре развелся с женой, уехал в Сибирь. Несколько лет мотался с «дикой бригадой» строителей. По основной специальности я сварщик. Впрочем, специальностей не сосчитать. Все умею. Но все сгубила водка. В начале 80-х вернулся в Балаково. И опять по накатанной колее, как в бреду, почти без перерыва до 2002.
Семья
Если бы я не был сейчас верующим человеком (христиане руководствуются правилом: «Не сотвори себе кумира!»), то поставил бы, наверное, памятник собственной супруге за ее долготерпение, преданность. Она не бросала меня все годы моего беспробудного пьянства, несмотря на развод. Жили мы то вместе, то на разных квартирах. В своей комнате я пропил все до голых стен. От жены ничего, кроме добра, не видел и неоднократно слышал: «Мне дал тебя Бог!»
Это она вычитала где-то объявление про центр реабилитации церкви «Спасение», определила туда сначала сына (наркомана), а потом и меня (алкоголика). Может быть, Бог спасал меня от смерти столько раз по ее молитвам? Долго я не придавал значения этому факту. Сейчас многое переосмысливаю заново с позиций христианина.
Зарегистрировались мы с женой в Самаре, в 1976 году. Поехали на родину невесты, в деревню, в Марийскую республику. Теща (она была православная христианка) по-русски почти не говорила, но настояла, упросила, чтобы мы обвенчались. Нас две пары было: шурин (брат жены) тоже женился. Мы тогда все комсомольцами были. За венчание в церкви могло здорово нагореть. Но во хмелю все храбрые бывают. Помню, утром перед венчанием (после семейного застолья) несколько деревень с шуряком на мотоцикле объехали в поисках, чем похмелиться. А под венцом, уже перед аналоем, еще раз согрешил: священник подал мне первому, как жениху, чашу с кагором. Так полагалось. Ее мне следовало выпить напополам с невестой. Я же с маху заглотнул весь кагор до дна один. Пришлось батюшке наливать новую порцию.
Перед центром реабилитации
Перед тем как отправиться в центр реабилитации, я беспробудно пил месяца три-четыре. Супруга настояла и буквально за руку стала водить меня по воскресеньям в церковь «Спасение». Это происходило уже в том же году, после того, как сын избавился от пристрастия к наркотикам. Никакой веры у меня тогда не было, да и не хотел расставаться с вольной жизнью в миру. Помню, отшучивался на просьбы жены: «Поставишь бутылку - пойду в церковь!» Два часа, пока шло богослужение, сидел, как на раскаленной сковороде. Одна мысль сверлила в голове: когда же все это кончится? Скорее бы вырваться, опохмелиться. Я тогда не знал, что за меня молились и сын, и другие верующие.
Рассказы сына (бывшего наркомана) о его пребывании в центре реабилитации заставили меня сильно призадуматься только по одной причине: по его рассказам получалось, что у него все обошлось без ломок. В стационарах Балаково, Саратова мне часто приходилось наблюдать ломки. Это страшное зрелище! Лучше сразу на тот свет, чем так мучиться! Никакие лекарства, никакие врачи не могут избавить наркомана от ломки. Рассказам сына верилось с трудом. Еще, помню, меня сильно озадачила его новая речь: чистая, без мата, без жаргона. Ведь он с детства два слова связно не мог сказать. А тут вдруг?.. Помню, даже вопрос матери задал по этому поводу.
Перед отправлением в центр реабилитации у меня был очередной запой, я вновь был перед белой горячкой. Приближение ее алкоголики, знакомые с этой болезнью, знают и опасаются. Я хорошо знал, что такое «голоса». Человек, знакомый с ними, крайне опасен для окружающих. Он готов совершить все, что ему «прикажут»: тихо, спокойно взять нож, топор, убить любого, кого назовут ему «голоса». Супруга все это тоже понимала. Она не стала в очередной раз отправлять меня к наркологам. Забрала к себе и без помощи врачей принялась выводить из запойного состояния. Испугался я, когда отказали ноги (колени). Дня через два меня отвезли в реабилитационный центр. Я не сопротивлялся, хотя веры в Бога не было никакой. Надеялся в очередной раз выйти из состояния запоя, восстановить здоровье и вернуться к прежней жизни.
В центре реабилитации
Здоровье мое постепенно восстанавливалось, стал я играть с ребятами в футбол, ходил по горам на большие расстояния. Голова стала ясная, было достаточно времени, чтобы задуматься о своей жизни. Сколько же раз я был на самом ее краю! Неужели моя жизнь была Кому-то нужна и дорога, если Он буквально за шкирку выволакивал меня с того света. Я еще не знал, не понимал слова «Бог» и называл Его просто «Он». Я вспоминал, сколько раз лежал в наркологических отделениях, сколько раз меня спасали врачи. Но я чувствовал, что дело было не только в них. Я дважды вспарывал себе живот. Несколько раз резал вены. Однажды лужа крови была столь огромна, что врачи затруднялись подойти, чтобы оказать помощь. После того, как меня «зашили», как во сне слышал слова доктора: «Если давление поднимется до 60, будет жить!» Но белая горячка подняла меня с постели и обескровленного. На третий день я убежал из хирургии домой, «подлечил» себя сам и запил вновь. Врачи спасали меня бессчетное количество раз. И бесплатно (раньше), и за большие деньги. Врачи спасали меня, но, по сути, погибнуть я мог в любой подворотне. Все эти и другие мысли постоянно крутились в моей голове в центре реабилитации.
Очень злил меня запрет на курево. Это мешало думать. Потихоньку я, конечно, курил, но за это следовала наказание. Наказывали работой, могли и выгнать из центра. В очередной раз, когда наказание последовало от собственного сына (в то время он уже работал в центре реабилитации), я был буквально взбешен. Дело было не в яме (метр на метр), которую он мне приказал копать для того, чтобы «похоронить» в ней мои окурки от сигарет, а в принципе: какое право имеет собственный сын запрещать мне курить? Курил-то я больше 40 лет! Я был так зол, что находился на грани срыва. Помню, просто кипел от гнева. Подошел к Володе (директору центра реабилитации), рассказал обо всем. В ответ он предложил вместе помолиться. Очень запомнилась мне та молитва. К тому времени я уже привык, что в центре реабилитации по поводу каждой проблемы просят помощи у Господа. Однако сам не умел молиться. Я просто стоял рядом с Владимиром и повторял его слова, обращенные к Богу. Вдруг чувствую, что с души спадает тяжесть, как будто лишнюю одежду с плеч снимают. К концу молитвы куда вся моя злость подевалась? Пошел копать свою яму с хорошим настроением. Иду, насвистываю, как ни в чем не бывало. Про курево забыл. Рою яму. На душе хорошо. Докопал ее, без указания принялся за рытье другой. Настроение так и осталось хорошим до конца дня.
Озарение
Долго я не приходил к Богу. Хотя пытался самостоятельно читать Библию. Перечитал всю христианскую литературу в центре реабилитации. Но все это было не то.
Как-то приехали в субботу из города братья. Все, как обычно. У нас всегда молитвенное служение перед обедом проходило. В конце общей молитвы кто-то из служителей обычно спрашивает: «Не хочет ли кто выйти вперед, покаяться перед Господом, чтобы все остальные могли за него помолиться?» Для меня это тоже новым не было.
Много раз я до этого думал, что пора выйти, покаяться. Но что-то внутри мешало. Сомнения были: «Пойти - не пойти». Видимо, время еще раньше не пришло. А тут как кто-то толкнул меня в спину. Ноги сами понесли. Я чуть ли ни прыжком вперед вылетел. Стали все молиться. Я упал на колени, стал каяться пред Богом за все свои грехи, слезы текли по моему лицу, и в это время Бог крестил меня Духом Святым! После всего происшедшего стали ко мне подходить братья, поздравлять. Состояние свое в то время я затрудняюсь описать. Это, наверное, сделать невозможно вообще. Это была растерянность. Это было состояние счастья, блаженства, озарения. Я отчетливо видел свет. Это не был дневной, земной свет. Помню ощущение чистоты и легкости. Как будто камень с души свалился, как будто из меня вылили всю грязь. Было ощущение прощения. С тех пор ни разу не возникло желание выпить или закурить. Мат из речи постепенно ушел. Как заново народился. Жаль, что это не произошло со мною лет 20 назад. В конце пребывания в центре много думал, как дальше жизнь устраивать. На работу в 45 лет сейчас трудно определиться.
Мечтал, как бы при церкви остаться. Молился об этом.
Новая жизнь
Все у меня сейчас по-другому. Перед водным крещением вновь всю свою жизнь переосмыслил. Отдал все долги. Вновь зарегистрировал брак с женой. Мой сын уже несколько лет свободен от наркотиков. Он член балаковской Церкви, на сегодняшний день он является руководителем христианского реабилитационного центра «Спасение». Благополучно все решилось и с моим местом работы.
Было это так. Вернулся я в город из центра реабилитации. На следующий день прихожу в церковь. Смотрю, стоят у ворот братья с пастором. Приветствуем друг друга. Спрашивают они, что я собираюсь делать дальше? Отвечаю, что хотел бы остаться работать при церкви. Смеются: «А мы только что говорили о необходимости сторожа для церкви». Сейчас в церкви я и сторож, и истопник, и дворник.
Все это сделал в моей жизни Бог, и я не перестаю благодарить Его за эту великую милость ко мне!