...И Бог был с ним
Сегодня по всей России, в каждой области, республике, есть Церкви Христиан Веры Евангельской. Многие из них уже имеют собственные молитвенные дома, куда на богослужения приходит много верующих людей, наших братьев и сестер во Христе. Сегодня мы можем свободно славить нашего Господа и Спасителя Иисуса Христа, свободно проповедовать Слово Божие. Но не всегда так было.
Еще совсем недавно, всего несколько десятилетий назад, в бывшем Советском Союзе Церковь Божия проходила тяжелые испытания, совершала великий подвиг веры. Тогда не было молитвенных домов, а христианские общины состояли всего из нескольких человек. И эти люди за имя Христа шли в тюрьмы, в ссылки. Многие из них отдали свои жизни за Божие имя, но остались верными Иисусу. Советская власть хотела уничтожить Церковь. Но она не знала о том, что как железо закаливается в горниле огня, так и Церковь становится крепче и сильнее в испытаниях. И то, что сегодня в России многие души обретают спасение, заслуга тех людей, которые когда-то были «переплавлены» в огне испытания. Мы – их наследие!
Предлагаем вашему вниманию свидетельство Константина Петровича Воловника, рассказанное им на молодежной конференции в апреле 2005 года в городе Пензе.
Я смотрю сегодня на Церковь Божию и вижу, как много молодых лиц: веселых, улыбающихся, счастливых. И невольно возвращаюсь памятью в прошлое, когда я был молодой, когда Церковь гнали. Я вспоминаю то время, когда из семей верующих забирали мужей, отцов, сыновей, братьев. Тогда в наших домах стоял плач. Помню, как за нами наблюдали соседи, которые знали, что с нами делают власти, и смотрели, сможем ли мы перенести все эти трудности. Но Бог давал силы! Слава Ему!
И сегодня в нашей стране есть тюрьмы, есть высокие заборы с колючей проволокой, есть нары, на которых лежат люди. Но сегодня наших братьев и сестер не сажают в тюрьму за веру в Бога, и наши жены и дети не стоят страдальцами под заборами тюрем! Нам Господь дал свободу! За это слава Ему!
Мне было 22 года, когда за веру в Иисуса Христа меня отправили в лагерь под Архангельском (это был 1945 год). И почти сразу же я серьезно заболел. Поставили диагноз – плеврит. Выкачали у меня из легких где-то 2 литра жидкости. Я был при смерти, но выжил.
Условия, в которых мы там находились, были ужасные. Все голодали, так как неделями не давали хлеба. За водой ездили за 8 километров от лагеря. Люди зимой снег ели, потому что была постоянная нехватка воды. Мерзли из-за сильных морозов. Было очень много смертей.
В 1947 году я получил письмо от моего отца, который сообщил мне, что мою семью, жену и грудную дочку, сослали в Сибирь в октябре месяце. В эшелоне началась эпидемия, и никто из детей не выжил, за исключением моей дочери и еще одной девочки.
Позже я получил письмо от жены, над которым горько плакал. Она писала, что по прибытии на место их выгрузили прямо в снег, дочка заболела и находится при смерти. Поселили их в овощехранилище, где сыро и холодно. Спят на нарах. Жена с дочкой не доедают, спать ложатся голодными. Вместе с ними жили 8 человек, все неверующие. Кушать готовили на керосинке, которая была одна на всех. Моей жене не давали возможности приготовить что-то даже для ребенка. Она готовила поздно ночью, когда уже все спали. А рано утром поднималась и шла на работу. Мое сердце разрывалось от каждого прочитанного слова. Я молился и просил сил у Господа.
В 1949 году я снова получил письмо от отца. Он утешал меня и просил укрепиться в Господе. Но сообщение потрясло меня: моя Мария сошла с ума. Едва я дочитал письмо до конца, как меня сразу ударил паралич, левая сторона полностью отнялась.
Мою Марию отправили в Томск в психбольницу на 4 года. Трехлетний ребенок остался один, никому не нужен, выброшенный из барака на улицу. В детские дома детей заключенных не брали. Ночевать ей приходилось под деревом. Потом мне писали, что ей переменили фамилию и отдали в детский дом, как подкидыша.
И вот однажды, лежа на полу в камере, я думал о жене, о дочери: как они там (тогда мою семью уже выслали в Сибирь). И забыл, что я в тюрьме, голодный. Вдруг захотел подняться на ноги и не смог. Тогда сказал Богу: «Господи, я умираю! Но Ты помоги мне! Ведь я должен вернуться!»
Ответа не пришлось долго ждать. Вскоре один человек меня спросил: «Ты можешь работать топором, рубанком» – Я ответил: «Могу». И меня приняли в бригаду столяров делать табуретки. Мы работали с восьми утра до двенадцати ночи. И когда уже весь лагерь был накормлен, нашей бригаде отдавали остатки еды. А мы потом эту еду отрабатывали.
Однажды случилось так, что не осталось брусков, из которых делали ножки для нар и табуреток. Никто из нашей бригады не умел это делать. И вдруг бригадир спросил у меня: «А ты не можешь пилить?» – Я сказал: «Могу». Дали мне инструменты. Я попробовал, и у меня получилось. Тогда бригадир приказал, указав на меня пальцем: «Чтобы он всегда был сытый». И когда нам вечером давали ту самую добавку, то моему товарищу наливали пол-литра, а мне – два литра, полный котелок. Я еще мог делиться той едой.
Проработал я там недолго. Случилось так, что мне в стопу ноги вошло три гвоздя. Меня госпитализировали: хотели даже ногу отнять, но все обошлось.
Через некоторое время отец прислал мне в стационар посылку. И я попросил дневального сварить мне немного супа. К нам на зону, в стационар, часто приходила наша начальница со своей дочкой. Муж ее с фронта пришел без обеих рук, и они питались в лагере. Ее маленькая дочка зашла в нашу палату. А я ем как раз тот самый суп. Девчушка встала около меня. Я посмотрел на нее и подумал, что у меня где-то такая же маленькая дочь есть. А она говорит: «Дай мне мисочку». Я ей налил супа. Она стала кушать. Вдруг заходит начальница и как закричит: «Да вы что!» Хватает дочку, уводит ее от меня, а ребенок плачет. Я подумал про себя: «Ведь я плохого ничего не сделал». Потом начальница возвратилась и сказала: «Зачем вы это делаете? Ведь вам самим есть нечего!» Но все-таки суп тот взяла и унесла к себе, чтобы докормить девочку.
Эта женщина о том случае не забыла. Через некоторое время она нашла меня и спросила: «Какое ваше образование?» Я ответил. «Латынь знаете?» – «Знаю». – «Мне нужен в третий стационар фельдшер. Пойдете работать фельдшером». У меня не было специального медицинского образования, но мне пришлось поработать фельдшером.
Третий стационар располагался в здании бывшего завода. Больные лежали там прямо на полу. Начальница перечислила все мои обязанности. Я должен был выдавать больным по рецептам лекарства, следить, чтобы они не меняли хлеб на табак, должен был водить их в столовую, получать для них хлеб и так далее.
Это было послевоенное время. В лагере почти не было лекарств. Дизентерию лечили марганцовкой, сердце – бромом. Это и были все наши лекарства. Но даже их частенько не хватало. Я собирал разные бутылочки, наливал в них воды, в некоторые добавлял немного марганцовки или брома, чтобы смотрелось, будто у нас есть разные лекарства. Для бутылочек я сделал специальные полочки и расставил их там. Больные в определенное время подходили и вставали в очередь за лекарствами. Иногда мне приходилось уговаривать их разойтись, потому что лекарств вообще не было, даже марганцовки.
Однажды ко мне подошел один пожилой человек и попросил: «Сынок, помоги. У меня дизентерия. Я могу умереть». В лагере таких слов: «сынок», «помоги» – не услышишь. Там только мат, крик, ругань. Мое сердце расположилось к этому человеку. И хотя у меня не было того, что он просил, я почему-то сказал ему, чтобы он пришел попозже. Он ушел. Когда я закончил свои дела, позвал его к себе. Взял стакан и стал наливать в него из разных бутылочек, в которых в основном была вода. Что-то добавил «для вкуса». И сказал: «Пейте». Он выпил, утерся рукавом и ушел. На другой день пришел ко мне опять: «Сынок, благодарю тебя. У меня все прошло!» Этот человек мне рассказал, что он по специальности военный повар, и если выздоровеет, то его возьмут работать на кухню. Он обещал мне, что если это произойдет, то не забудет о моей милости. Через некоторое время подошел ко мне другой человек с просьбой: «Костенька, у меня так сердце болит. Дай что-нибудь!» А у меня как раз только марганцовка была, а от сердца ничего не было. Мне стало жалко этого человека. Я понимал, что ему надо хоть что-нибудь дать. Он жить хочет! Я сказал, чтобы он пришел попозже. Когда он пришел, я ему так же налил из своих разных бутылочек. И добавил туда несколько капель марганцовки. Я решил, что марганцовка не помешает, но будет «для вкуса», чтобы больной подумал, что лекарство там есть. Он выпил. После пришел благодарить: «Костенька, спасибо! Ты знаешь, я выпил, и у меня сразу же сердце перестало болеть». Через некоторое время пришел еще один больной и уже говорит: «Доктор!» Ну а я?! Какой же я доктор?! Но делать нечего. Если просит, значит надо помочь. Я сделал все то же самое. Он выпил, ушел. Возвратился, чтобы поблагодарить, протянул мне пайку хлеба. А я не отказался, сказал: «Бога благодари».
Я не понимал, почему люди вокруг меня выздоравливали, пока однажды не услышал разговор нескольких больных. Они посылали очередного тяжелобольного ко мне и говорили: «Ты иди к нему. У него все есть!» Тогда я взмолился: «Господи! Благодарю Тебя! Кругом люди умирают, а Ты являешь такую милость!»
Позже к нам поступило распоряжение, чтобы больных кормили в стационаре. Потому что были случаи, когда тяжелобольные не доходили до столовой, умирали. Меня поставили на раздачу.
Прошло время, и военного повара взяли работать на кухню. Неделю отработал – все по-прежнему. Другую – все также. Потом смотрю, он стоит на раздаче. Подошла моя очередь. Он дал мне все, как и другим. А в конце говорит: «Сынок, вас три стационара. Ты старайся приходить за едой всегда последним. Тогда все остатки будут твои». Я так и стал делать. Вместо половины бачка мы стали приносить с кухни полный бачок еды. Бог давал мудрость, как поровну разделить еду. И в течение дня каждый больной съедал дополнительную порцию.
Но однажды произошел такой случай. Среди больных были люди, которые хотели заставить меня давать им добавки больше, чем другим. Я отказывался. Тогда они написали на меня депешу. Что якобы я им недодаю еды. Меня вызвали, пытались выяснить этот вопрос. Но так как я не мог рассказать о том, что у нас каждый день еды бывает больше положенной нормы, то решил просто отказаться от раздачи. На мое место встали другие люди. День – не хватило еды. Другой – не хватило. Они на кухню: «Вы нам недодаете». – «Все отдаем!» Через несколько дней меня, по просьбе больных, опять поставили на то же место, ответственным за раздачу пищи.
Так Господь спасал меня и людей, которые были рядом со мной, от голода и смерти. В этом стационаре я был около двух лет. Потом меня перевели в Ярославскую область. Но и там Бог не оставлял меня. Как сказано в Писании: «...но Бог был с ним» (Деян. 7:9). От глубины души скажу: «Да, там, на дне жизни, Бог был со мной!»
Сегодня мы с вами живем в свободное время. Но это не означает, что в жизни людей, которые согласились идти за Христом, не будет тяжелых дней. Вера каждого из нас будет испытана. И дай Бог, чтобы в день злой, когда он настанет, мы смогли бы все преодолеть и устоять в вере Христовой.
Юбилейный выпуск
Опубликовано в №27, 2005 г.
http://mirsbogom.ru/27/i-bog-byl-s-nim/